Каждую из нас приводит к рукоделию свой собственный, особенный путь. Но, думаю, не ошибусь, если скажу, что многим любовь к рукоделию привила бабушка. Любимый, дорогой, неповторимый человек. Бабушка, чьи необыкновенные руки могут быть одновременно сильными, чтобы вырастить детей и внуков, и мягкими, тёплыми, чтобы дарить безграничные любовь и нежность.
А так как человек лучше всего пишет о том, что знает и испытал сам, расскажу о своих замечательных наставницах. К сожалению, у меня не сохранились ни сами роботы, ни их фото. Поэтому, буду иллюстрировать свой рассказ фотографиями, взятыми из открытых источников.
Именно ей я обязана тем, что с трёх лет держу в руках иголку. Она привила мне любовь к шитью, обучила основным навыкам в этом виде рукоделия. Её судьба схожа с судьбами сотен тысяч таких же прабабушек, уверена, практически у каждого из вас, дорогие читатели, была такая прабабушка. Она родилась в 1913 году. Было всё: детский дом, голод, война и эвакуация с двумя маленькими детьми на руках, гибель мужа, возвращение в полуразрушенный город, в комнатёнку с подслеповатым окошком и дровяной печкой и работа на швейной фабрике. Вот именно эта работа сделала из неё рукодельницу, но не по призванию, как нас с вами, а по жестокой необходимости. Да, было всё, кроме жалости к себе. Вместо этого потрясающая целеустремлённость, трудолюбие, терпение и усидчивость.
После войны ткань не купить, перешивали, что могли. Прабабушка на себе, под одеждой, выносила с фабрики лоскутки ткани. Сейчас в это трудно поверить, но тогда за это грозило серьёзное наказание. Из лоскутов ситца шила на "ручной" подолочке дочкам платья, из лоскутов плюша — пальтишки. Да так ловко, что никто и поверить не мог из чего эта красота. Вот такой печальный пэчворк.
Прабабушка дожила до 96 лет. Никогда не жаловалась. До последнего дня любила читать и шить. Хотя бы тапочки для правнуков. И снова из лоскутков, по привычке.
Одинокая пенсионерка тётя Люся, жившая в нашем доме на третьем этаже. Я так и говорила дома: "Мам, я у тёти Люси на 3-м!". Удивительно светлый, трогательный человек и прекрасная вышивальщица. Ей я обязана своей любовью к вышивке. Но не только я. Она собирала у себя соседских девочек 10-13 лет и учила вышивать. Нас было человек пять, мы сидели за большим столом, а вокруг царила вышивка. Картины на стенах, газетницы, для хранения газет и платочницы, для носовых платочков, дорожки и салфетки на всех отрытых поверхностях мебели, подушки на кроватях и креслах.
Тётя Люся была вышивальщицей не только талантливой, но изобретательной. Это сейчас к нашим с вами услугам сотни и тысячи красивейших, продуманных до мелочей схем, а от цветовой гаммы мулине дух захватывает. Когда моя соседка создавала большинство своих шедевров, ничего такого и в помине не было. Жила он в городе, поэтому прясть и самостоятельно красить пряжу, как это делали в сёлах, она не могла. Но разве такая мелочь, как отсутствие материалов, может остановить творческого человека? Конечно нет! Тётя Люся распускала тонкие трикотажные свитера, свои старенькие, просила у подруг. Пряжа получалась очень волнистой, чтобы выравнять её соседка стирала пряжу и развешивала в ванной для просушки. К тому времени, как мы стали её ученицами, в шкафу у находчивой мастерицы несколько полок были заняты внушительной палитрой шерстяных и полушерстяных ниток.
Схемы для вышивки, спросите вы? Их было очень мало. Тётя Люся брала у знакомых вышивальщиц готовые работы, на глаз подбирала цвета и, высчитывая каждый крестик, вышивала с готовых работ. Так же учила и нас. До сих пор помню разложенные на столе мотки ниток и мы по очереди прикладываем их к вышивке, спорим, иногда даже ссоримся, подбирая подходящий оттенок. Уже позже, когда родители поняли, что мы не на шутку увлечены вышивкой и обожаем нашу добрую учительницу, нам стали покупать наборы для вышивки, мулине, канву и обязательно отдельно в подарок для тёти Люси.
Вот такие они, наши бабушки и прабабушки, безропотные, добрые, талантливые мастерицы щедро делящиеся своим умением, стоит только попросить. Их золотые руки не знают усталости, их находчивость достойна удивления, а работы — восхищения!
